В один из дней, я вздумал занести услышанное мною на глину. С левой стороны таблички я нарисовал крутобокий корабль с парусом и на его носу человечка с восторженно вскинутыми руками. Пол кораблем я провел несколько волнистых черт и написал два знака: по-т (море).
Тимако вырвал у меня из рук табличику и смял ее в своих широких ладонях,
— Чтобы этого больше не было, бездельник! — закричал он.— Письмо предназначено для исчисления царских богатств, а не для болтовни корабельщиков.
Я хотел было возразить, что рассказы) мореходов интересны для всех живущих, что, занесенные на глину, они останутся в веках. Из них узнают об огромном и еще неизведанном мире, а не в сокровищах, принадлежащих одному. Но, взглянув на лицо Тимако с низким лбом, на налившийся кровью шрам на его правой щеке, я не стал спорить.
А владыкою знаков меня назвали только один раз. Улучив момент, когда в кладовой не было Тимако, ко мне бросился юноша с горящими глазами, похожий на безумного.
— Слушай! — зашептал он, оглядываясь по сторонам.— Я полюбил девушку. А она не хочет меня знать. Заворожи ее для меня. Я не пожалею…
— Как же это сделать? — удивленно перебил я.
— Мне ли тебя учить! — выкрикнул юноша.— Ты же владыка знаков! Запечатлей имя Полнена на табличке и отдай мне.
Я расхохотался.
— Ты очень глупый человек! — объяснил я ему.— Я знаю, как написать «мед». Но разве от этого мне становится слаще? Не стоит большого труда нацарапать «сто овец». Но согласись: лучше иметь одну овцу в хлеву, чем сто на глине. Если хочешь знать, я предпочел бы плыть по морю на корабле, а не торчать, не видя белого света, в царской
кладовой. Вот смотри! Я пишу на глине: «корабль» и «море». Что от этого изменилось? Также ничего не изменится, если я напишу имя «Полнена».
Он убежал, кажется ничего не поняв.
|