В то утро месяца Плавания я сидел, готовясь к записи поступлений. На столе передо мной были разложены еще не обсохшие таблички. Запах сырой глины напомнил мне дом, в котором я вырос. Зимой, когда шли дожди, крыша протекала, и в мегароне пахло так, как сейчас. Хорошо бы вернуться домой, увидеть отца и мать и, простившись с ними, отправиться на поиски Островов Блаженных, увидеть своими глазами все, о чем рассказывают корабельщики.
Я уже перенесся в мыслях на Острова Блаженных, когда распахнулась дверь и на пороге показался Тимако. Он был красен, как вареный рак.
Что случилось, Тимако? — спросил я.— На тебе нет лица.
— Сохранить бы голову! — воскликнул он.
— Ты разгневал владыку Пилоса? — догадался я.
- О чем ты говоришь, дурень! — заорал он.— К стенам города подступили дорийцы!
Я слышал о небольшом племени с этим именем. Купцы, торговавшие с дорийцами, называли их дикарями и посмеивались над их обычаями.
- Но как же наши доблестные воины допустили дорийцев к стенам? — удивился я.
Вместе с дорийцами пришли другие северные люди в медвежьих и волчьих шкурах,— пояснил Тимако.— Царское войско рассеяно. Вся страна захвачена дикарями. Пилос вот-вот падет. Мы с тобой станем дуэрами. Слово «дуэро» вызвало у меня ужас. Ведь я много раз заносил его на глину вместе с цифрами, указывающими число несчастных пленников.
|